Приближался  обед, и настроение  у Гарика неуклонно портилось. Гарик знал, что после обеда их сразу поведут в спальню, там воспитательница Нина Петровна достанет свой волшебный колокольчик и пока она, прохаживаясь между кроватками, будет мелодично позванивать им, надо будет быстро, очень быстро раздеться и лечь под одеяло. Опоздавшего ожидает наказание - пять минут стояния в проходе между кроватями по стойке смирно. Но опоздавшие бывали редко, а уж Гарик-то всегда успевал нырнуть в прохладные простыни с большим запасом времени. Нет, гнева Нины Петровны он не боялся. Самое худшее для Гарика начиналось потом, после отбоя, когда Нина Петровна уходила к себе.
Разговаривать во время тихого часа запрещалось категорически. Нарушитель опять же ставился практически голым, в одних трусах, посредине спальни на всеобщее обозрение и позор. Разговаривать запрещалось всем, кроме красавицы Азалии. Азалия, злая черноволосая девочка, на голову выше всех в группе, первая красавица и безусловный лидер, выбрала  Гарика в качестве мальчика для битья. Как мишень для всевозможных острот и издевательств. Везде и всюду, на прогулках или во время игр, она всегда была в окружении подруг. Они составляли ее свиту. Они всегда были готовы посмеяться над кем-нибудь, на кого укажет их старшая подруга. И горе тому, кто решался им перечить или вступал с ними в ссору. Почувствовав себя в этот момент стаей, травящей одиночку, за которого никто не заступится, девчонки налетали всей оравой, кричали, обзывали, а если рядом не было воспитательницы, то и хватали за волосы, царапались, могли из-под тешка плюнуть в лицо или на голову.
Издевались, одним словом. А Азалия почти никогда сама в подобных сварах не участвовала. Натравит своих шестерок, а сама стоит рядышком, любуется как те терзают выбранную ею же жертву, но не вмешивается. Если на шум прибегают воспитательницы, то она как бы ни при чем, подруги ее, естественно, не выдадут, как бы их ни ругали. Наказывают других, ее - никогда. Когда же все успокаивается, и жертва расправы, вытирая слезы, идет умываться в туалет, вот тут-то Азалия любит подскочить незаметно и дать пинка или подзатыльник несчастному или несчастной. Впрочем, девочек она почти никогда не обижала. Даже скорее старалась им покровительствовать, особенно если тех задирали мальчишки.
Вот над мальчишками Азалия издевалась изощренно. И девочки ей в этом помогали с большим у довольствием.
Особенно доставалось Гарику. Таких мук от этой малолетней фурии не получал никто. Как Гарик не старался спрятаться, сидеть где-нибудь в уголке и не привлекать ее внимания, ничего не получалось. Она находила его всюду.
Но самое страшное начиналось во время тихого часа. Кровати Азалии и Гарика стояли рядом, причем кровать Гарика была крайней у стены, через узенький проход стояла кровать Азалии, к ней вплотную кровать ее подружки Вики. Едва ребята затихали по команде "спать" и делали вид, что уснули, Азалия принималась тормошить Гарика.
Вот и сегодня, как обычно, она, о чем-то пошептавшись с Викой, закинула голую свою ножку прямо на кровать Гарика. Расстояние между их кроватками было столь мало, что она легко достала ногой до него и принялась пинать его в бок. Панцирная сетка кровати заскрипела, Гарик испугался, что сейчас войдет воспитательница и его накажет. Скрипеть тоже запрещалось. Азалия это знала и пихалась все сильнее.
-Отстань! - зло прошипел Гарик, стараясь, чтобы его никто не услышал.
-Молчать! - тут же откликнулась Азалия, ничуть не стесняясь и ничего не боясь, зная, что ей все равно ничего не будет за ее проделки. Она всегда умела в таких случаях выкрутиться и сделать виноватым его, Гарика. Поэтому он старался изо всех сил с ней не ссориться, особенно во время тихого часа. Уж больно не хотелось стоять у всех на виду голым...
Он спрятался с головой под одеялом. Прислушался. Девчонки о чем-то опять пошептались, тихо похохотали, потом на него сверху опять опустилась нога Азалии. Теперь она старалась стукнуть его по голове и Гарик еще больше съежился, желаю свернуться калачиком и стать совсем незаметным. Хорошо бы превратиться в лилипутика, подумал он, и затеряться в складках одеяла как в пещерах.
Кровать скрипела, раскачиваемая вредной девчонкой. Наконец ей надоело, что она не может достать Гарика. Азалия подцепила край его одеяла и засунула ногу в его укромную норку, где он безуспешно пытался от нее спрятаться.
Холодная девичья ступня уперлась Гарику в живот. Он даже отпрянул, настолько это было отвратительное ощущение. Но она, почувствовав тепло его тела, сунула ногу еще дальше, нащупывая его грудь и поднимаясь выше, к его подбородку. Гарик резко вынырнул из-под одеяла.
-Отстань... - он инстинктивно испугался, что сейчас Азалия почувствует его отвращение и начнет доводить его своими ногами нарочно, чтобы вызвать в нем обычную его истерику. Почти всегда их ссоры заканчивались тем, что Гарик ревел в голос. Нет, он не плакал, слез никогда не было, просто начиналась дрожь, потом судороги, потом он истерично вопил, сжав кулаки и потрясая ими. Но ударить девчонку он не мог. Никогда. Ни за что.
По тому, как восторженно заблестели хитрые, коварные глазки Азалии, он понял, что она раскусила его страх и теперь решила поиздеваться над ним именно так, как он больше всего боялся. Она была очень сообразительным ребенком.
-Отстань... - в третий раз уже примирительно прошептал Гарик, - Ну что ты от меня хочешь?
Иногда ему удавалось откупиться от злюки. Пирожное, отданное за полдником, или стакан компота, любая, самая лучшая его игрушка, врученная по первому ее требованию, могли спасти его положение. Но так случалось не часто. Чаще, видя, что он боится скандала, Азалия начинала им демонстративно командовать. Она нарочно громко на него кричала, привлекая внимание подруг, чтобы те могли видеть, как она отдает ему нелепые и смешные приказания, которые Гарик тем не менее вынужден был исполнять. Азалия могла запросто на прогулке взять прут и гонять его как лошадку по кругу, разумеется, если их не видела в этот момент воспитательница. Могла закинуть куда-нибудь игрушку и, указав надменно пальчиком ему в ту сторону, с издевкой сказать:
-Ну-ка, сбегай, принеси!
Гарик краснел, бледнел, заикался, готов был провалиться куда-нибудь под землю, но шел и нес кинутую вещь, понимая, что Азалия ни за что от него не отстанет и если он вздумает не подчиниться, то будет такой скандал, что сбегутся все воспитатели и накажут именно его. Потому, что в таком случает Азалия мигом заревет, нажалуется, что это он ее ударил и его  непременно накажут. Причем накажут очень строго. За Азалию всегда и всех наказывали почему-то строже всего. Гарик не знал, почему. Да и никто не знал, почему так, но все принимали это как должное. Как и то обстоятельство, что Азалия на каком-то особом положении в саду. Ей позволено все. Ее шалости никто не замечает, зато любая ее жалоба - практически смертный приговор.
-Что тебе от меня надо... - уже совсем тихо прошептал он, все еще надеясь чем-нибудь откупиться от этой вредины.
Но Азалия смотрела на него сквозь хитрый прищур, сложив губки бантиком. В глазах ее бегали чертики, не предвещавшие Гарику ничего хорошего. 
-А ты не прячься... - совсем не зло, а как-то даже дружелюбно сказала она и перевела этот хитрый взгляд с него на свою ногу. И пошевелила пальчиками.
Гарик скосил глаза на эти маленькие пальчики с розовым лаком на ноготочках. Азалия особо гордилась своим педикюром. Она показывала его всем своим подружкам, и все молча восхищались, какая она уже почти взрослая.
-Вот так... - проговорила Азалия и снова уперлась своей ножкой Гарику в грудь, отодвинув одеяло. - Витязь у моих ног!
Она сказала это самодовольно улыбнувшись и на секунду повернулась к подруге.
-Вика, помнишь, как в том кино... - она кивнула на Гарика, - Витязь у моих ног!
И снова весело засмеялась, так громко, что с соседних кроватей на них стали смотреть и тоже улыбаться мальчишки и девчонки. Гарику стало не по себе. Это было жутко унизительно, ее нога прямо перед его лицом, да еще эти ее издевательства... Он грубо оттолкнул  ногу и снова закутался в одеяло.
У Азалии вспыхнули глаза.
Она настырно полезла ногой ему под одеяло.
-Не смей прятаться! Ну! - она засунула ступню снова ему под одеяло и уперлась прямо в лицо.
Гарик обозлился и уже хотел сказать ей что-то обидное, но снова сдержался и решительно отвернулся к стенке. И тут же услышал пискляво-ябедный голосок Азалии:
-Нина Петровна, а что Гарик ко мне пристает!
Все, понял Гарик, сейчас его накажут! Стоять ему перед всеми голым, как пить дать...
Он повернулся и зашипел:
-Не ори!
-А ты не отворачивайся! - издевательски улыбаясь  тут же ответила Азалия. - Только попробуй, отвернись! Сразу же пожалуюсь, что ты мне спать не даешь!
Гарику очень хотелось сказать ей что-нибудь обидное, но он понимал, что этим только разозлит ее и ухудшит свое положение. А пока он молчал, Азалия опять нагло сунула ему под одеяло свою ногу и приказала, впрочем, довольно ласково:
-Погрей мою ножку!
Он взял холодную ступню девочки руками, стараясь ее согреть. Подошва была влажная, Гарику совсем не хотелось трогать потную девичью стопу, а тем более ее греть. Но приходилось терпеть. Он усиленно соображал, как бы побыстрее от нее отвязаться, но так, чтобы она сообразила, что он стыдится и нервничает. Иначе Азалия будет нарочно его мучить. Он это знал.
-Вот - моя грелка, - Азалия повернула голову к своей подруге Вике и они вместе засмеялись. Кто-то из девчонок привстав тоже стал хихикать. И тут в дверях появилась Нина Петровна.
-Это что там за смех такой? - грозно поинтересовалась она у вмиг притихшей группы. Все разом закрыли глаза, Азалия убрала ногу и Гарик, вздохнув свободно, спрятался в темноту под одеяло.
С замиранием сердца он прислушивался, втайне надеясь, что воспитательница простоит подольше и его мучительница уснет за это время. Но Нина Петровна видимо  быстро ушла к себе, потому что юная деспотичная особа вновь посягнула на его покой и сон. Холодная противная пятка пролезла в его укрытие и принялась шарить отыскивая его, Гарика.
Это было практически невыносимо. Гарик решил терпеть во что бы то ни стало и не вылезать наружу. Он слышал тихое хихиканье Азалии, ощущал в темноте как ее нога скользнула по его груди, руке и поднявшись выше коснулась его лица. Он отпрянул, но девочка уже не давала ему увернуться от ее ножки, она упорно старалась прижать подошву к его губам или носу.
-Не смей прятаться! - приговаривала она смеясь, - Не смей, не смей, не смей!
Почувствовав его теплое дыхание и ощутив, наконец, пальчиками своей ножки губы Гарика, Азалия под хохот своей подруги произнесла:
-Ну не хочешь вылезать - как хочешь! Сиди там и нюхай мою ножку! Давай, давай, нюхай! Ну!
Гарик понимал, что это слышат не только Вика и ближайшие соседи и соседки по кроватям, но и наверняка все в спальне. Ему стало невыносимо стыдно и он с ненавистью рванул одеяло...
Слезы выступили на его глазах, рыдания душили его.
-Ну что тебе от меня надо! - прошептал Гарик в отчаянье глядя в глаза Азалии.
Она удивилась, заметив, что мальчик готов расплакаться. Она еще никогда не доводила его до слез. Его отчаянье приятно удивило ее. Неужели он вот-вот расплачется? Черные коварные глаза маленькой фурии сощурились, она хитро улыбнулась и сказала:
-Поцелуй мне ножку, тогда отстану!
Гарик даже зажмурился от такого позора. Целовать ногу этой... Этой... Он даже не смог про себя придумать, как бы обозвать ее мысленно пообиднее. Нет! Ни за что он не сделает этого. Никогда.
Гарик молча злобно плюнул на подставленные для поцелуя пальчики. И гордо закрыл глаза. Будь что будет, решил он.
Азалия молча изо всей силы огрела его подушкой, Кровать ее заскрипела и она тут же захныкала на всю спальню.
-Нина Петровна! Нина Петровна! - заскулила она. - А Гарик у меня подушку отнял!
И тут же сама бросила свою подушку на его кровать.
Вошла воспитательница, увидела, что Гарик держит подушку Азалии в руках и тут же, без особого следствия назначила наказание.
-Гарик! Встань и выйди сюда! - палец Нины Петровны указал на лобное место между рядами кроватей.
Стоять по стойке смирно, в одних трусах, когда на тебя ехидно смотрят все вокруг, и самое главное, терпеть насмешки виновницы твоего позора, - это было выше Гариковых сил. Слезы текли по щекам, грудь сотрясали рыдания. Пять минут показались вечностью. Когда же срок наказания истек и ему разрешено было лечь, Гарик снова увидел издевательски-насмешливый взгляд Азалии. Едва Нина Петровна ушла, как вредная девочка снова протянула ему ногу.
-Поцелуешь, - отстану. Ну!
Гарик понимал, что сейчас она устроит еще что-нибудь и он опять окажется виноватым. Снова стоять и дрожать от холода казалось ему невозможным. И что делать? Пальчики ее ноги подбирались к самому его подбородку.
-Целуй, давай! Живо! - смеялась девочка. - Я кому сказала?!
Гарик зажмурился и... Поцеловал.
Она тут же убрала ножку, отчего-то хмыкнув. Но слово сдержала - за весь тихий час ни разу не потревожила Гарика.

...Однако после этого случая жизнь Гарика изменилась и весьма существенно. Теперь Азалия не отпускала его от себя буквально ни на шаг. В тот же день, после тихого часа и полдника, как всегда была прогулка. В раздевалке девчонки как обычно собрались стайкой возле своего лидера - Азалии. Они о чем-то перешептывались, весело смеялись, заговорщически перемигивались. И потому одевались долго, Нине Петровне пришлось их даже подгонять.  Она отвлеклась на минутку и тут Азалия подошла к Гарику и, взяв того за руку, повела к своему шкафчику, в котором хранились ее вещи.
-Помогай мне одеваться, ты...
Она рукой указала на свое пальто. Девочки из ее свиты притихли, с насмешливым видом наблюдая за реакцией Гарика. Он попытался было отнекиваться, пробурчал что-то вроде "сама оденешься", но тут Азалия схватила его за ухо и больно выкрутив его негромко проговорила:
-Давай, одевай мне пальто. А то всем расскажу, как ты мне ноги целовал! Понял?
Гарик моментально почувствовал, как вспыхнуло от стыда его лицо. Такого коварства он не ожидал и стоял совершенно растерявшись. Ему казалось, что девчонки, собравшиеся вокруг и так все знают и сейчас поднимут его на смех.
Азалия снова прищурила глазки и явно издевательским жестом указала на пальто. Стало ясно, что ничего другого ему не остается. Пришлось подчиняться. Гарик молча, пряча глаза, подал ей пальто. Азалия кокетливо протянула ручки назад, совсем как взрослая чуть присела, когда он насупившись помогал ей одеться.
-Как мило, - сказала Нина Петровна другой воспитательнице, кивая на эту сценку. - Совсем еще мальчик, а уже джентльмен растет.
А Азалия, застегивая пуговицы, кивнула Гарику как своему слуге:
-Сапоги одевай! - и выставила ножку вперед.
Девчонки замерли в восхищении. На их лицах светился восторг и упоение. Они завидовали своей командирше черной завистью.
Гарик в этот момент был уверен, что его уши сейчас загорятся от стыда. Он присел на корточки, достал из шкафчика оранжевые резиновые сапожки Азалии и стал кое-как натягивать на подставленную ему ножку злой и властолюбивой девчонки. Ему казалось, что вес сейчас смотрят только на них, что все смеются и издеваются над его унижением и как только он закончит обувать Азалию все станут его дразнить и житья отныне не будет...
Но, как ни странно, этой весьма пикантной мизансцены никто кроме воспитательницы и девчонок из свиты не заметил. Азалия гордо, по царски протянула Гарику вторую ногу, при этом она, чтобы сохранить равновесие оперлась рукой об его голову.
Во дворе играли и по заданию Нины Петровны собирали опавшие осенние листья. Каждый должен был собрать как можно больше разных листиков. Все время, пока длилась прогулка, Азалия ни на шаг не отпускала от себя Гарика. Она таскала его по всем закоулкам парка, велела приносить ей листья целыми охапками, сортировала их, потом гнала его снова и снова.
А когда стемнело, и пора было возвращаться к ужину, Азалия потащила Гарика прямо к своему шкафу  раздеваться. И опять та же жуткая процедура, только теперь он должен был снимать с нее пальто. И, конечно же, сапоги. На этот раз Гарик твердо решил, что ни за что не будет больше прислуживать ей. Такого унижения он больше не вынесет.
Он помог ей снять пальто и тут же, повернувшись, отправился раздеваться сам. Не тут-то было. Рука Азалии схватила его за шиворот и, повернув его к себе, черноглазая девочка грозно сказала:
-Куда? А сапоги? Забыл? Ну-ка, снимай!
И выставила вперед свою ножку. Унижаться перед этой наглой девчонкой, да еще при всех, в том числе ее подругах, для Гарика становилось невыносимым.
-Не буду... - чуть не плача ответил Гарик.
-Будешь! - надменно улыбнулась Азалия. - Забыл, как ноги мне сегодня целовал? А?
И тут же повернулась к сидевшей на скамейке и разувавшейся подружке Вике.
-Вик, а ты видела, что Гарик мне сегодня в тихий час делал?
Вика удивленно захлопала глазами. Азалия присела с ней рядом, снова вытянула ножки. Кивнула на них Гарику.
-Ну, будешь с меня сапоги снимать?
Она давала ему последнюю секунду на размышление перед вечным, несмываемым позором. Гарику казалось, что сердце его останавливается.
-Выбирай, - продолжала издевательски насмехаться над ним его мучительница, - Или будешь только мне прислуживать, или заставлю всем нашим девчонкам сапоги снимать и одевать каждый день! Или вес расскажу! Ну!
"Последний раз! - подумал Гарик приседая к ее ногам и стаскивая мокрый резиновый сапог Азалии.
Глядя снизу вверх на свою мучительницу, Гарик понял, что отныне он - в свите. В свите ее величества.

Глава 2. Подвал

Утром в пансионате было очень холодно.
Гарик, отвечавший за печки, старался вовсю. Он таскал обрезки досок с хоздвора, пытался растопить все шесть печек в пансионате, но ничего не получалось. Доски прогорали, не давая тепла. Гарик торопился, отлично понимая, что его ждет, если он не успеет хотя бы до завтрака.
Измазанного и усталого его повстречала в коридоре директриса, которую все называли просто Мадам. Гарик хотел было прошмыгнуть незаметно, но Мадам остановила его, пристально глядя ему в глаза. Она всегда, прежде чем что-то сказать, долго вглядывалась человеку в глаза, то ли гипнотизируя, то ли пытаясь прочитать мысли.
-В чем дело? - голос ее был очень строг и Гарик понял, что он пропал.
-Извините, Мадам... Я не успел... Дрова... плохие попались, - лепетал он, отлично понимая бесполезность слов и оправданий.
-Мерзавец! - вдруг прошипела Мадам неожиданно злобно. - Как ты смеешь еще оправдываться! Весь пансионат из-за тебя умирает от холода!
Гарик сжался, чувствуя, что сейчас его разорвут на куски. Реакция Мадам была уж слишком злобной.
Мадам гордо выпрямила спину и вздернула голову.
-Ты будешь наказан сегодня. Два часа в подвале!
Гарик вздрогнул. Он, как и все воспитанники прекрасно знал, что такое подвал. Абсолютная тьма, сырость и жуткое шевеленье вокруг. Писк, шорох, шелест, - крысы. Едва закрывается над головой люк, как вокруг тебя начинается страшный хоровод этих грызунов. Невозможно не только присесть, но даже просто спокойно стоять нельзя. Крысы лезут на ноги, они ощупывают тебя своими холодными лапками, знакомятся.
Определяют, кто ты: враг или еда? Если стоишь и не двигаешься - еда. Если брыкаешься - враг.
Ужас начинается сразу, как только захлопывается над тобой тяжелая, деревянная крышка люка. Все, кто попадал сюда начинали тут же истошно орать, реветь, умолять о прощении и клясться больше никогда в жизни не нарушать режим. Больше получаса здесь не просидел никто. Начиналась дикая истерика, и провинившегося приходилось отпускать. Обычно они выползали из подвала на четвереньках, потому как колени подкашивались еще там, в этой преисподней, и подползали к Мадам, рыдая от счастья, обливаясь слезами и благодарили за вновь подаренную жизнь. Потом хватало лишь одной угрозы, лишь слова "подвал", чтобы превратить человека в покорное, бессловесное существо, готовое на любое унижение и подлость, только бы не попасть в это запредельное узилище...
И вот теперь Гарику предстояло провести там целых два часа!
Нет, конечно, это невозможно. Это смертный приговор, и Мадам это отлично знает. За два часа от него там хорошо, если останутся косточки. Гарик даже присел на корточки, так плохо ему сделалось. На лбу выступил холодный пот, в животе поднялась тошнотворная волна. Руки задрожали. Что делать?
Конечно, еще есть время. Наказания обычно осуществляются вечером, после ужина. Но говорят о них всегда заранее, чтобы жертва весь день представляла себе, что ее ждет, и мучалась бы ожиданием. Гарик это знал. Как знал он и то, что просить, умолять о прощении бесполезно. Сердца у Мадам нет, это подтвердит любой воспитанник пансионата.
Что делать?
Весь день Гарик ходил как сомнамбула. С ним говорили - он отвечал невпопад. Слух о его наказании, вернее казни быстро распространился среди воспитанников, и потому все смотрели на Гарика кто с сочувствием, кто со злорадством.
Но каждый в душе радовался, что это не ему предстоит вечером сошествие в ад. И каждому хотелось посмотреть, как это будет происходить...

И вот ужин. После ужина, по распорядку дня в каникулы - телевизор. Смотреть можно долго, аж до десяти, до отбоя. Но это для всех, кто не наказан. А ему, Гарику предстоит совсем другое кино. Фильм ужасов, с его участием в главной роли.
После ужина его вызвали к Мадам в ее кабинет, поэтому никто из воспитанников не пошел смотреть на экзекуцию. Приближаться к кабинету всесильной начальницы без особой необходимости было мало желающих. Все предпочли телевизор. Каникулы заканчивались и последние денечки относительной воли были сладки.
Гарик шел в кабинет как на эшафот. Ноги были ватными, голова кружилась. Жит уже не хотелось и было ясно, что очутившись там, в жуткой темноте, он рухнет без сознания и будет наверняка загрызен сворой этих злобных грызунов. Он даже не почувствует, как они накинутся на него, вонзят свои острые, отравленные помойкой зубы, в его тело, лицо, руки, как они перегрызут вены и станут мелкими глотками поглощать его кровь...
Он в полубессознательном состоянии пошел в кабинет. Видимо, он выглядел слишком бледным, так как Мадам поинтересовалась его здоровьем. Если наказываемый был болен, то наказание откладывалось. Это правило Гарик знал. Его ужаснула сама мысль о том, что может быть, наказание будет перенесено неизвестно на сколько и предстоит все эти дни жить и умирать каждую ночь от такого страшного сна...
Нет, он здоров, пусть Мадам не беспокоится. Он здоров и готов.
Мадам чему-то тихо усмехнулась. В кабинете, кроме нее сидела ее племянница - Азалия. Гарик старался на нее не глядеть. Наверняка ведь пришла специально полюбоваться на его, Гарика отчаянье и предстоящие страдания. Она очень любила такие вещи. Всегда присутствовала при порках, иногда сама помогала связывать жертвам руки, но особенно ей нравилось смотреть, как опускали в подвал. Это было ее любимым развлечением. Она постоянно шпионила за всеми, доносила обо всем, интриговала лишь бы кого-нибудь в результате ее хитростей и подлостей наказали и ей можно было бы при этом присутствовать и наслаждаться зрелищем чьих-то страданий.
Они видимо говорили о нем, Гарике до того, как он вошел.
-Ну раз ты ничего не хочешь сказать, то... Изволь отправится в подвал. - заключила Мадам спокойным, почти ласковым тоном. - Вот Азалия тебя проводит.
Это было еще хуже. Гарик прислонился спиной к дверному косяку. Вот оно что. Азалия будет его палачом, это она опустит лесенку туда, вниз, это она захлопнет люк и будет стоять на нем сверху и слушать его отчаянные крики...
Надо было еще поблагодарить за наказание. Если не благодаришь - будет еще хуже. Хотя куда ж хуже-то?
Но Гарик привычно поблагодарил. И вышел. Азалия встала и последовала за ним.

Они прошли по гулкому, пустому коридору. Спустились на второй этаж. Здесь слышались голоса, за стеной воспитанники смотрели телевизор. Через весь этаж надо было пройти, чтобы спуститься уже по другой лестнице на первый этаж, в кладовку, где и располагался злополучный люк...
Весь путь Азалия весело болтала, не забывая подталкивать Гарика в спину, как самый настоящий конвойный.
-Ну, подумаешь, два часа... - посмеивалась она, - Это как два урока и перемена. Недолго... Главное - брыкайся и кричи, тогда крысы... Они не тронут, они тебя сами испугаются.
Гарик вздохнул. Споткнулся даже в темноте. Они вышли на лестницу, ведущую на первый этаж.
-А знаешь... - неожиданно остановилась Азалия. - Я подумала... Ведь сейчас Мадам уедет. Я точно знаю, она позвала шофера и сказала, чтобы он заправил машину.
Гарик молча смотрел ей в глаза.
-Я могла бы... - Азалия кокетливо улыбнулась. - Знаешь, я могла бы спрятать тебя где-нибудь. И никто не узнает.
-Скажи, а тебе велено меня держать там, в подвале, все два часа? Не меньше? - спросил ее Гарик, стараясь, чтобы голос его звучал как можно тише, так незаметнее дрожь и страх.
-Конечно. А ты что думал? Все два часа, по будильнику. Так что смотри...
Она снова издевательски улыбнулась.
Гарик опустил голову, снова прерывисто вздохнул. Он был рад этой остановке в пути, но понимал, что сколько не оттягивай время, а все равно идти на эшафот придется.
-Что ты хочешь за это? - наконец решился спросить он.
Азалия рассмеялась, довольная произведенным эффектом.
-А ничего! - весело ответила она. - Просто попроси меня. Попроси меня как следует, хорошенько! И все.
-Попросить?!! - удивился он. - Просто попросить, и все?!!
-Да! - кивнула Азалия. - Только хорошенько попроси. Как следует.
-А как следует? - быстро спросил он, ухватившись за эту возможность постоять тут, на темной лестнице и никуда не идти.
-Ну, что, ты сам не знаешь, как надо просить? - тоже удивилась она.
Гарик пожал плечами.
-Подумай сам, - она недовольно наморщила лобик и он понял, что сейчас она передумает и снова погонит его к страшной кладовке. Надо было постараться заговорить ей зубы, увлечь разговором, чтобы подольше оставаться здесь...
-Ну хорошо, Азалия, милая, хорошая, пожалуйста, - быстро затораторил он, уговаривая ее помочь ему.
-Ну, - рассмеялась она, - ты совсем дурак! Не так просишь!
-А как надо?
-А ты подумай! - кокетничала она, явно издеваясь над ним и наслаждаясь этими издевательствами. - Подумай хорошенько! Встань на коленочки, разжалоби меня!
Азалия стояла раскинув руки по перилам лестницы, поставив одну ножку на ступеньку выше, поглядывая себе под ноги.
Гарик без колебаний встал перед капризной девчонкой на колени. Он был готов простоять так все два часа положенного наказания, лишь бы оставаться здесь, и не идти никуда.
Она закинула голову, как бы смеясь над ним, покачала бедрами.
-Вот так! Правильно! А теперь давай - проси! Я жду!
-Милая Азалия, прошу тебя, пожалуйста, помоги мне, я не смогу там, в этом подвале... - начал он канючить, но Азалия прервала его.
-Перестань кривляться! Я сказала - проси, как следует! Или - пойдем в кладовку. А то скажу Мадам, что ты хотел сбежать, так тебя там до утра запрут!
Гарик почувствовал, что это она серьезно.
-Пожалуйста... - тихо, едва сдерживая дрожь и рыдания проговорил он, - пожалуйста, не надо... Азалия!
Она внимательно поглядела на него сверху вниз. В его тоне уловила страх и это ей понравилось.
И тут на лестницу выскочили две девчонки, смеясь и оживленно о чем-то болтая. Они увидели Азалию, Гарика стоящего перед ней на коленях и остановились пораженные увиденной мизансценой.
-Мы вам не помешали? - кривляясь, спросила одна из девочек.
Гарик был готов провалиться сквозь землю. Теперь он точно обречен. Сейчас придется идти в кладовку...
Но Азалия ничуть не смутилась. Наоборот, казалось, чужое присутствие ее только раззадорило.
-Подумаешь, - пожала она плечами, - Гарик мне тут в любви объяснялся! Правда, Гарик?
Он кивнул. А что оставалось?
Ооо... хихикали девчонки. - Ну-ну, продолжайте!
Продолжай, Гарик! - тоже улыбнулась Азалия. - Что же ты! Я жду!!!
Пришлось подчиняться.
-Азалия! - начал он, -  Милая! Я тебя люблю!
Одна из девочек захлопала в ладоши. Другая что-то зашептала ей на ухо, хихикая и прикрывая рот ладошкой. Гарик покраснел.
Азалия презрительно смотрела на него. Было видно, что все это ее злит и сейчас все разговоры кончатся.
-А ну-ка... - она указала пальцем на свои босоножки. - Поцелуй!
Гарик аж задохнулся от стыда и смущения. Девчонки раскрыли рты и замерли в ожидании что он станет делать.
А Гарику казалось, что сердце его сейчас выскочит из груди. Стыд буквально застилал ему глаза. Что делать? Он опустил голову, поглядел на ее малиновые сабо, на ее белые носочки. Поцеловать? Или идти туда, в подвал?
Девчонки за спиной издевательски ржали. Минуту он медлил, не зная как поступить. Но вот девчонки, пошептавшись, куда-то исчезли. Гарик взглянул на Азалию.
-Пошли, - вздохнула она. - Раз не хочешь целовать, - пошли. Тебя ждут крыски!
Последние слова она проговорила зло. Он тут же нагнулся и несколько раз чмокнул лаковую кожу ее босоножек.
-Не надо! - она пнула его в плечо подошвой. - Поздно! Надо было раньше, когда я говорила. А теперь - поздно...

Они спустились в кладовку. Все, теперь действительно было все кончено. Тяжелый люк был отодвинут, лесенка спущена вниз. Увидев жуткий черный провал Гарик почувствовал как ноги его подкосились, он был на грани обморока.
-Пожалуйста, умоляю... - повалился он в ноги Азалии и стал как безумец обнимать их и покрывать поцелуями.
Она пододвинула стул, присела.
-Боишься? - спросила она.
Он закивал. На глаза навернулись слезы. Воля кончилась. Будь тут хоть весь их класс, он валялся бы в ногах у этой вредины ничуть не смущаясь этого. Спускаться туда, в подвал сил не было.
Она вытащила ногу из босоножки, ткнула ему в лицо:
-Ну-ка, сними носочек!
Гарик послушно стащил с ее ноги беленький кружевной носок. Азалия пошевелила пальчиками перед его носом.
-А теперь - поцелуй пальчики!
Уже ни о чем не думая, Гарик припал губами к этим пальчикам и стал быстро, легко, едва касаясь, целовать их.
Азалия похихикивала. Ей нравилась эта ласка ее ног, она подставляла к его губам свою ногу с разных сторон. И пальцы, и подошву, и пяточку и снова пальчики...
-А вторую! - она протянула ему другую ножку.
Так же послушно Гарик разул и ее. Снял носок, стал целовать. Азалия откровенно блаженствовала. Она улыбалась, мурлыкала, закидывала голову назад, потягивалась, сжимала колени. Кайфовала, одним словом. И ничуть этого не стеснялась.
-Вот так-то - наконец проговорила она. - Я же предупреждала - все равно заставлю мне ножки целовать! Никуда не денешься... А теперь...
Она подождала секунду и неожиданно закончила:
-...Полезай-ка ты в подвал! Я передумала!
Гарик замер от ужаса. Люк был открыт, оттуда слышались шорохи и попискивания. Крысы ждали свою добычу.
Забыв о гордости Гарик, зарыдал.
-Пожалуйста, не надо... пожалуйста... - стонал он.
-Пошел-пошел! - отталкивала его ногами Азалия и голос ее был непреклонен. - Ну, быстро! Вниз!
Он спустился по лесенке, дрожа всем телом. Еще секунда и мрак накроет его. Внизу шелестели какие-то тени, сейчас они набросятся и...
Гарик зарыдал во весь голос:
-Азалия! Миленькая! Прошу! Я буду тебе ножки целовать и лизать каждый день! Прошу! Умоляю! Прости! Буду ноги лизать! Пожалуйста!
Она сидела все так же презрительно улыбаясь, слушая его рыдания.
-Одень носки! - приказала она, вытянув в его сторону ноги. Гарик повиновался, трясущимися руками стал натягивать на только что обцелованные им девичьи ноги беленькие носочки. Азалия дождалась, пока он закончит, сама надела сабо, встала над ним. Из люка теперь торчала лишь голова. Она подняла крышку и опустила ее почти ему на голову. И тут же встала на люк. Гарик заверещал там, в подвале, от ужаса или от укусов крыс, она точно не знала, но очень хорошо представляла себе, что он сейчас там чувствует.

Глава 3. Новое назначение

По утрам еще было привычно холодно, но солнышко уже припекало. Гарику приходилось откапывать из-под снега последние поленницы, откалывать с дров налипший, замерзший снег, грузить поленья на санки и тащить их через весь парк. Это днем снег станет рыхлым и мокрым, а по утрам он еще твердый как лед, скользкий, санки на нем прыгают и норовят перевернуться.
Утром надо сделать четыре ходки, чтобы хватило на каждую печку. Гарик торопился, не успеешь до завтрака, во-первых, останешься голодным, во-вторых, Мадам задаст трепку. Хорошую трепку. Что-то последнее время она слишком часто придирается к его, Гарика работе. Не иначе как хочет снова посадить его в подвал. Или Азалия на него настучала? Всем ведь известно, что по вечерам она подолгу сидит в комнате своей тетки и подробно рассказывает, кто что делал, кто с кем и о чем говорил, кто как себя ведет и о чем думает. Мадам часто даже не появлялась в пансионате целыми днями, но знала досконально все обо всех. И делала оргвыводы.
Страшные оргвыводы. По субботам провинившихся пороли, на воскресенье им давали какую-нибудь работу так, чтобы был занят весь выходной, до вечера. Обычно драили лестницы, полы в коридорах, классы. За работой штрафников следила старшая воспитательница Евдокия Павловна - коротконогая полная женщина. А Азалия любила прохаживаться перед ползающими на корачках мальчишками (мыть полы их заставляли только вручную, швабру не давали) и придираться к их работе. "Тут плохо вымыто", "там протри еще раз", "давай как следует, а то будешь снова перемывать" - издевалась она и не дай бог кто пытался огрызнуться. Тут же бежала жаловаться. Тогда уже дерзившего ожидала порка.
Порола Евдокия. Длинной бамбуковой тростью. От нее уже с первого удара на попе появлялись багровые полосы, а после десятка-другого ударов синяки держались неделю. Редко кто мог выдержать за один раз больше пятидесяти ударов. Падали, орали так, что приходилось завязывать рот, бились в истерике. Больше полусотни горячих делили на два раза, так, чтобы наказуемый получив половину утром, мучался бы весь день, в ожидании второй порции.
Гарик уже было собрался везти нагруженные санки, как увидел, что к нему не спеша приближается Азалия. Она гуляла по парку и заметив его решила навестить. "Не к добру это" - успел подумать Гарик и поспешил впрячься в санки, изображая усердие и озабоченность работой. Может так меньше станет приставать и издеваться?
Но Азалия была серьезна. Она преградила ему путь и спросила, что это он делает.
-Как, - удивился Гарик, - дрова вот везу. Мне ж печки топить надо.
-А вот и не надо тебе топить никакие печки, - улыбаясь, ответила  девочка и кокетливо повела плечиком. - Ты, что, не знаешь, что ты больше не истопник?
-Нет, искренно удивился Гарик. - А кто теперь будет печками заниматься?
-Печками... - Азалия обошла его санки с горой дров, которые он так старательно складывал, пихнула их ногой, дрова рассыпались. - Печки теперь будет топить Веня Габов.
Гарик удивился. Венька ничего не делал, ему единственному разрешалось вставать позже подъема, он даже на уроки ходил во вторую смену, а по вечерам исчезал куда-то и возвращался поздно ночью, но чаще спал неизвестно где. Однажды, правда, Гарик видел, как Веня выходил рано утром из комнаты Мадам, но значения этому не придал, подумал, что Веньку вызывали для взбучки. Но странно, никто не видел, чтобы его когда-нибудь наказывали. Нет, Веня Габов ходил в любимчиках.
И вот теперь его - в истопники? Гарик с подозрением поглядел в глаза Азалии, не врет ли? Может, опять издевается?
-Но ведь... - начал он неуверенно зондировать почву, - Венька ничего не делает. Да и не умеет наверное...
-Ничего, научится! - зло усмехнулась Азалия. - Кстати, ты будешь теперь выполнять его обязанности...
Она как-то двусмысленно заулыбалась и ущипнула Гарика за щеку.
-И благодари меня! Это я тебе помогла!
Гарик был в замешательстве. Что это за новая работа его ожидает? Что такого делал Веня, что теперь предстоит делает ему? И почему об этом ему сообщает Аза?
Что-то тут было не так. Гарик вздохнул и решил тащить санки, а там будет видно. Может, Азалия все это наврала, чтобы сбить его с толку. Мало ли что может прийти в голову взбалмошной девчонке.
Но вот дрова, которые она нарочно раскидала... Эх, в сердцах подумал Гарик, дать бы ей хорошего пинка под зад, так, чтобы не мешалась бы и знала свое место! Он постарался, чтобы по выражению его лица, она бы не догадалась о его мечтах.
Гарик присел на корточки, стал вновь складывать дрова на санки. Азалия, видя, что он ей не верит и вовсе не собирается благодарить подошла и встала так, что Гарик понял - едва он сложит поленницу, она снова разбросает ее. Она даже подняла ногу в изящном коротком сапожке и поставила ее на санки.
-Ну, я жду... - серьезно сказала она, и Гарик понял, что, скорее всего это не розыгрыш. Похоже, его судьба действительно меняется. Вот только к лучшему ли?
-Благодарю, Аза... - промямлил Гарик, понимая, что она не отстанет, пока не получит то, что хочет.
Девочка усмехнулась. Ей понравилась покорность в его голосе. Хорошо, что он привык слушаться ее и не пытается даже перечить. Хорошо. Но вот такая благодарность ей не нужна.
-Благодари, я сказала! - прикрикнула она на мальчика. А не то передумаю, и будешь таскать свои дрова здесь еще год! Ну!
-Спасибо тебе большое... - затараторил Гарик, - Я за все тебе очень признателен...
Ей это, похоже, надоело. Она обошла санки и, пригнув сидящего на корточках Гарика села ему на шею.
-Так, если не хочешь благодарить, как следует, в ножки мне кланяться, то будешь теперь меня возить верхом! Понял?
Она поерзала, устраиваясь поудобнее.
-Пошел!
Гарик быстро понял, что как ни трудно одновременно тащить санки и вредную подругу на своих плечах, а именно это ему и предстоит. Азалия ни за что теперь не слезет с него. Она придумала себе новое развлечение и еще одно издевательство для него. И никуда он не денется, - будет тащить ее на себе. Хорошо бы этого никто не увидел.
Гарик поднялся на ноги, одной рукой обхватил ногу Азалии, чтобы ей было удобно держать равновесие, другой потянул за собой санки.
Это был какой-то кошмар! Тащить на плечах здоровую деваху, почти ровесницу, да еще волочь за собой санки с дровами! Уже через десяток шагов Гарик закачался и понял, что сейчас рухнет под этой невозможной ношей. Он остановился, переводя дыхание.
-Но, лошадка! - пришпорила его пятками Азалия.
Гарик поплелся дальше лихорадочно соображая, чем бы таким отвлечь Азу от этого чертового катания. Лишь бы не показать, что ему невыносимо трудно, лишь бы в ней не проснулся ее злой издевательский гонор. Тогда она  будет нарочно мучить его, видя, что он не в состоянии выполнить ее приказ. И этой пытке не будет конца. Ей то что, ее никто не накажет за его опоздание и холодные печки. А ему придется отвечать перед Мадам и никакие оправдания в расчет приняты не будут. Жаловаться на Азалию, все равно, что жаловаться на самого себя...
Гарик плелся покачиваясь и задыхаясь. Пот уже струился по лбу, заливая глаза. Спина болела, ноги подгибались. Он теперь останавливался почти каждые пять-десять шагов, отдыхал, снова двигался с мольбой взирая на едва приближающиеся двери дома.
Только бы дотащить, только бы не упасть!
Стало плохо. Гарик присел на корточки, едва не уронив не ожидавшую Азалию. Она недовольно схватила его за ухо, впилась ногтями расцарапывая кожу едва ли не до крови.
-Ну, чего сел? Вперед, я сказала! Ну, лошадь!
От отчаянья Гарик захныкал. Он что-то часто в последнее время стал рыдать беззвучно и безслезно.
-Устал? - измывалась над ним его наездница. - Ну ладно, не буду тебя мучить. Довези меня быстренько до дома, а санки потом дотащишь, - милостиво разрешила девочка.
Гарик быстро потащил ее к дверям. Так было легче и он добрался довольно быстро, отдохнув всего лишь один раз. Когда Азалия неохотно слезла с его плеч, она поднесла к его губам свою теплую ладонь и приказала:
-Целуй ручку даме!
Гарик поцеловал.
-Молодец, моя лошадка! - похвалила она. - Теперь всегда будешь меня возить! - и поднесла к его губам вторую ладошку. - Целуй! Привыкай!

Привыкай.
Гарик и не знал, что теперь это слово станет для него самым главным.
После завтрака его позвали к Мадам. Позвала Евдокия Павловна, но по ее тону, Гарик понял, что это не наказание. Его ожидает что-то другое. Неужели Аза была права, и его заставят делать что-либо еще? Но что?
Он с трепетом переступил порог комнаты директрисы. Веня Габов был уже там, он стоял пунцовый и уши его горели как два рубина. Рядом, ухмыляясь стояла Азалия. Похоже это она надрала мальчику уши.
-Гарик, - холодно произнесла Мадам, - Ты больше не истопник. Печки - твоя работа, - обратилась она к Вене. - Понял?
Веня кивнул, но тут же поправился:
-Я все понял, Мадам...
И слегка поклонился, как было предписано этикетом пансионата.
А ты... - Мадам помедлила, словно что-то вспоминая и поглядывая на Гарика как-то по-особенному. Ты отдыхай пока... Придешь сегодня вечером. Евдокия Павловна объяснит тебе, что ты теперь будешь делать.
На этом аудиенция была окончена. А вот необычные приключения только начинались.

Глава 4. Приглашение на казнь

Не успел еще Гарик спустится на первый этаж, как сверху, с лестницы его окрикнул голос Азалии:
-Ей, Гарик... Ну-ка иди сюда!
Сердце мальчика екнуло в недобром предчувствии. Он вернулся. У дверей кабинета Мадам стояла Аза с ней Веня Габов. Венька опустил голову так, чтобы никто не мог разглядеть его лица. Было видно, что он чего-то мучительно стесняется или боится. На Гарика он даже не взглянул.
-Пошли! - скомандовала Азалия, грубо схватив Веню за рукав и подтолкнув к лестнице вниз.
-Куда мы? - тихо спросил Гарик.
Азалия усмехнулась:
-Сам знаешь куда. В кладовку. Этого козла в подвал сажать будем. Хочешь посмотреть?
Гарик с сочувствием попытался поймать взгляд Вени Габова.
-И на долго его?
-До обеда! - весело ответила Аза. - А может и дольше, не знаю. Сказано посадить и все. А отпускать будет Евдоха... - Азалия одна могла себе позволить так называть старшую воспитательницу при всех. Остальные только за глаза и лишь при самом доверенном друге. Если услышит кто посторонний и донесет - кара будет жуткой. Подвал неминуем. Подвал и порка, а потом снова подвал... Ничто так строго не наказывалось в пансионате, как пренебрежительное отношение к воспитательницам или Мадам.
Они спустились на первый этаж. Гарик хотел сказать Вене что-нибудь сочувственное, ободряющее, но не решался. Тем более, что тот не смотрел в его сторону и всячески отводил глаза. Так молча они дошли до кладовки.
Азалия, не скрывая своего удовольствия, улыбалась. Она достала откуда-то женские трусы и помахав перед опущенной физиономией Вени сказала:
-Узнаешь? Это я нашла в твоей комнате. Это трусы Мадам.
Веня молчал. Было видно, что готов провалиться сквозь землю и причиной этого была не Аза. Он больше всего стыдился сейчас его, Гарика. Гарик это понял и хотел было тихонько уйти.
-Стой! - окликнула его девочка. - Разве ты не хочешь посмотреть, как его будут сажать?
Гарик замотал головой.
-Что ты, это ж интересно! - смеясь, потирала ладоши Азалия. - И потом, чего ты боишься? Ведь не тебя же будут сажать, а его... А ты можешь даже мне помочь запихивать его туда, а?
-Нет, не буду... - Гарику вдруг стало тоже нестерпимо стыдно. Ему предложили поучаствовать в чьем-то страшном наказании. Он сам слишком хорошо помнил, что это такое - подвал. И вот теперь он должен будет смотреть как туда сажают другого... Хотя Веня никогда не был его другом, он даже всегда заносчиво относился ко всем не только к нему, Гарику, но все же... Все же... Было в этом что-то постыдное и подлое - смотреть как сажают другого в подвал и радоваться, что сегодня это не твоя судьба.
-Я пойду...- попытался отказаться Гарик.
Азалия преградила ему путь.
-Никуда ты не уйдешь, а будешь стоять и смотреть. И делать все, что я скажу. - тихо и серьезно глядя ему в глаза ответила девочка. А не то...
Она кивнула в сторону злополучного люка.
-И потом помни, что теперь ты на его месте работаешь. А он на твоем.
Гарик не понял последней фразы. Но Аза уже переключилась на Веню.
-Ну что, вспомнил? - она хлестнула того по лицу трусами. - Вспомнил? Эти трусы ты украл в спальне Мадам и хранил у себя под подушкой. Отвечай!
Веня, не в силах что-либо сказать, едва кивнул.
-Тааак... - подражая своей тетке протянула Аза. - И что ты с ними делал? Ну?
Веня молчал. Было ясно, что он не заговорит даже под угрозой крыс, которые уже возились там, в темных недрах подвала в предвкушении жертвы.
-Молчишь? - едко допрашивала его девочка. - А я видела, как ты однажды... - она остановилась, словно раздумывая: сказать или нет. На самом деле она старалась как можно дольше продлить эту моральную пытку отлично понимая, как тяжело сейчас Вене.
-Я видела... как ты... - когда уже невозможно было дольше тянуть она отчетливо и громко, может даже слишком громко произнесла - Я видела, как ты нюхал эти трусы и дрочил при этом!
Веню затрясло. Гарику даже показалось, что тот сейчас потеряет сознание.
-Да-да, - улыбаясь, повторила Аза, - Ты дрочил и нюхал трусы Мадам. Я сама это видела! - казалось, ее восторгу нет предела. - Признавайся, это ведь правда?
Веня дрожал. Только сейчас Гарик разглядел насколько мальчик был бледен. "А вдруг он умрет?" - подумалось почему-то Гарику.
Азалия повертела в руках трусики, словно разглядывая их. Как бы играючи поднесла к лицу Вени.
-Ну-ка, еще раз понюхай.
Тот отшатнулся.
-Что, не нравится? - она как-то странно посмотрела на него. - А хочешь, заставлю нюхать? А?
Веня Габов крепился, но тут не выдержал и тихонько заплакал. Плакал он по-девчачьи, всхлипывая, уже не стесняясь своих слез. Азалия улыбалась своей жестокой, совсем не детской улыбочкой.
Гарику стало окончательно не по себе. Он хорошо понимал всю подлость ее затеи. И то, что он здесь не случайно. Ведь именно его сейчас больше всего стыдится Веня и даже, наверное, ненавидит его больше, чем Азу. Он невольный свидетель его позора.
Но пытка продолжалась.
-Ну что, не будешь нюхать? - спросила Азалия и открыла люк.
Глаза Вени Габова расширились настолько, что казалось, они вообще выкатятся из орбит и упадут на пыльный пол кладовки. Он увидел бездну, в которую предстояло ему сейчас сойти, услышал характерный писк и шорох и забыл обо всем на свете.
Бу-ду...бу-ду - забормотал он, впервые подняв взгляд на Азу.
Она весело засмеялась.
-А мои трусы нюхать будешь? - неожиданно спросила Азалия и снова глаза ее как-то странно заблестели.
Веня теперь не плакал, он молча тряс головой и дрожал еще сильнее.
Азалия подняла юбку и молча указала ему что следует делать. У Гарика закружилась голова. Ему показалось, что он спит, настолько диким было все происходящее. "Вот, значит, что она делает с теми, кого сажают туда..." - пронеслось у него в мозгу. И тут же всплыло воспоминание, как он сам стоял в шоке у этого люка, как готов был на все, что угодно, как потом лизал голые ступни этой вредной девчонке и унижался перед ней...
И теперь вот он свидетель таких же унижений Вени Габова.
-Нюхай, я кому говорю! - потеряла терпение Азалия.
Она схватила Веню за ухо и пригнула перед собой. Тот не сопротивлялся.
-Нюхай, нюхай мои трусы, - приговаривала Аза, притягивая мальчика к своему паху. Веня опустился на колени и...
Гарик не видел, что он там делал, мешала юбка Азы. Но, судя по тому, как она блаженно захихикала, закинув вверх лицо, как передернула плечами, как стала вертеть задом, он понял, что Веня исполнил ее приказ. Гарик просто закрыл глаза от стыда.
-Все ясно, - услышал он голос Азалии. - Теперь видишь, я могу любого заставить делать все, что захочу! И все будете мне трусы нюхать и задницу целовать если я прикажу, ты понял, Гарик?
Гарик открыл глаза и увидел, как она затаскивает почти не сопротивляющегося Веню в подвал. Габов напоминал безвольную куклу. Наконец, когда над люком осталась лишь его голова, Азалия скинула босоножку и, поставив ему на голову ногу в белом носочке, презрительно сказала:
-И носки мои нюхать будешь! Понял?
Из глаз Вени катились крупные слезы.

До вечера Гарик ходил под впечатлением увиденного. Сколько просидел в подвале Веня, и когда его выпустили, он не знал. Да и не хотел бы встретиться сейчас с ним. Пережитый позор не дал бы им возможности даже разговаривать. Не сейчас.
Но вот прошел ужин, два часа просмотра телевизора, потом воспитанникам велели готовится ко сну. Гарик первым нырнул под одеяло и почти задремал, когда вдруг к нему подошла старшая воспитательница Евдокия. Она приложила палец к губам, велев этим жестом молчать и кивнула головой, мол, одевайся, пошли.
Гарик, отчего-то задрожав, стал быстро натягивать штаны.
Его отвели прямо в кабинет Мадам. Все было словно во сне. Смежная с кабинетом комната оказалась спальней. Здесь Гарик был впервые. Полумрак мешал ему разглядеть обстановку комнаты. Было жарко, горел камин и другого света, кроме неровных всполохов пламени, не было. В кресле напротив большой, широкой кровати сидела Азалия в ночной рубашке и кажется пила чай. Перед ней, на низеньком столике стояли какие-то лакомства, белела гора безе или зефира, Гарик точно не разглядел.
Мадам уже лежала в постели. Азалия прервалась было при появлении Гарика, но потом как ни в чем не бывало продолжила рассказ, подробно описывая как мучился Веня перед водворением в подвал. О своих художествах она, разумеется, не сказала ни слова.
-Присядь, - приказала ему Мадам, жестом указывая на край своей кровати.
Гарик осторожно сел. Покрывало на постели директрисы было таким нежным, гладким, шелковым, Гарик впервые в жизни коснулся столь роскошной материи. Ему стало отчего-то страшно, он понять не мог, зачем это его сюда пригласили в столь поздний час.
Между тем Мадам откинулась на спину, устраиваясь поудобнее среди подушек и, приподняв краешек одеяла, неожиданно положила свою голую ногу на колени Гарику.
-Знаешь, милый мальчик, у меня очень устали ноги, так что будь добр, разотри мне ступни...
Гарик не поверил своим ушам. Так с ним Мадам никогда не разговаривала. Он замер не то от страха, не то от какого-то нового чувства, похожего на волнение. Он осторожно прикоснулся к обнаженной ступне Мадам. Ее нога была холодна и поражала белизной и нежностью кожи, с которой контрастировал алый лак ногтей.
Что делать Гарик не знал. Он стал неумело растирать ногу директрисы, но видимо делал это столь неуклюже, что рассмеялась даже Азалия, молча наблюдавшая за этой сценой. Мадам скептически покачала головой.
-Ах, ну не так же... Что ж ты такой неуклюжий...
Она перевернулась на живот и теперь у Гарика на коленях оказались обе ее ступни пятками вверх.
-Почеши пяточки... - томно распорядилась она, обнимая подушку.
Гарик, понимая, что он делает все не так, как от него ожидают, стал дрожащими руками почесывать гладкие пятки Мадам. Но то ли от волнения, то ли просто он оказался таким неумехой, Мадам скоро прервала его упражнения.
-Ничего ты не умеешь, - строго сказала она и грубо оттолкнула его ногой прямо в лицо. Гарик встал, решив, что его прогоняют. Он попытался даже попятиться к двери, справедливо полагая, что лучше улизнуть пока окончательно не расстроил и не обозлил Мадам, но был остановлен строгим вопросом:
-Куда? Кто разрешил вставать?
Тон, которым говорила Мадам, был строг до чрезвычайности. Таким тоном обычно определялось наказание. Гарик замер от страха. Инстинктивно он опустился на то же место у ног Мадам. Она опять возложила на него свои ноги и строго приказала:
-Учись чесать мне пятки. Отныне это будет твоей главной обязанностью. Каждый вечер ты будешь приходить сюда сам, без напоминания, и чесать до тех пор, пока я не засну. Если будешь это делать плохо...
Мадам вздохнула, потянулась под одеялом.
-...Впрочем, ты и сам знаешь, что бывает с нерадивыми мальчиками, - добавила она неожиданно ласково. - Подвал. С крысками.

Глава 5. Вкус бамбуковой палки

На следующий день жизнь Гарика круто изменилась. Утром его никто не стал будить по подъему, на завтрак ему вместо положенного маленького стаканчика компота налили большую кружку. И компот оказался непривычно сладким, неразбавленным.
После занятий его позвала Евдокия Павловна.
Они поднимались на второй этаж, где был кабинет старшей воспитательницы. Гарик шел, как и положено сзади и на лестнице обратил внимание на ноги Евдокии. Толстые, затянутые в синий капрон рейтуз. Короткие резиновые сапоги плотно облегали рельефные икры. Ничего общего с аристократическими линиями ног Мадам, которые он вчера был допущен осязать...
Интересно, а зачем Евдоха его ведет к себе в кабинет? Гарик слышал сегодня на уроках, что Мадам куда-то уехала с утра и говорили, что ее не будет пару дней. Зачем он понадобился старшей воспитательнице?
Евдокия заперла за ним дверь кабинета. Здесь Гарик бывал часто, пару раз его даже здесь пороли за мелкие нарушения. В кабинете, помимо стола и пары кресел был еще и диван для послеобеденного отдыха. Старый такой, черный, бархатный, местами правда линялый, но все равно солидный.
-Мадам сейчас в отъезде, - начала Евдокия непривычно ласковым, спокойным голосом, который от нее никогда не слышали воспитанники, привыкшие к металлу и командам. - Но ты знаешь... Она поручила мне твое обучение...
Евдокия со значением поглядела в настороженные глаза Гарика. Он догадался о чем она говорит и поспешно закивал головой.
-Вот и отлично, - шумно выдохнула старшая воспитательница и плюхнулась на диван. - Так что займемся!
Гарик стоял перед ней в нерешительности, не зная, что ему делать.
-Ну что ты?! - удивилась женщина. - Не знаешь своих обязанностей?!
Она кивнула на свои ноги.
-Разуй меня! Сними сапоги!
Гарик неуклюже присел перед ней на колени, осторожно взялся за правый сапог, потянул его на себя. Снял. Разутая нога на какое-то время повисла в воздухе, потом Евдокия бесцеремонно положила ее Гарику на колено.
-Так... - удовлетворенно промолвила она, - Теперь вторую...
Гарик стащил и второй сапог. Евдокия пошевелила пальчиками.
-Молодец, хорошо, - она откинулась на спинку дивана, - А теперь давай-ка, разотри мне как следует ступни, они ужасно устали, я за весь день ни разу не присела...
Гарик вспомнил свои печки. Уж лучше бы он оставался истопником. Растирать ноги этой жирной корове ему никак не хотелось. Но что такое бамбуковая трость Евдокии он помнил очень хорошо. Эта штука способна выбить из тебя любую лень и сделать послушной игрушкой в руках того, у кого она находится. А сейчас эта бамбуковая трость была здесь, в кабинете Евдокии Павловны...
Ее ноги в резиновых сапогах вспотели и теперь были влажными. Гарик, подавив отвращение, стал их растирать, стараясь, чтобы воспитательница не заметила его неудовольствие. Однако опытный глаз Евдохи уловил как уж слишком поспешно и немного небрежно массирует ей подошвы мальчик. Как будто бы хотел поскорее отвязаться.
Она поджала губы, взгляд стал суровым.
-Ты так их трешь, как будто белье стираешь... - угрожающе проговорила она и неожиданно отняла ногу. - Может тебе это не нравится? Может, ты стал слишком брезгливым?!
Столь явную угрозу Гарик не мог не почувствовать и инстинктивно вжал голову в плечи.
-Нее... нет, что вы, Евдокия Павловна... - заблеял он, понимая, что сейчас грянет гроза.
Ну-ка, подай трость! - указующий перст был направлен в сторону стола, на котором лежало злополучное орудие наказания, исполосовавшее так много задниц воспитанников и воспитанниц.
Гарик поспешно исполнил приказание Евдокии. Она повертела трость, как будто видела ее впервые, коротким взмахом распорола воздух и Гарик почувствовал, как спина покрылась мурашками величиной с горошину. Глупый, он расслабился, приняв за чистую монету эти вкрадчивые слова и тихий голос воспитательницы. Он забыл, как здесь умеют наказывать за неизмеримо меньшее ослушание. А уж его недовольство настолько явно было выражено, что грех жаловаться. Он заслужил самую жесткую порку, он это ясно понимал.
Но Евдокия бить не стала. Почему-то передумала. Она отчетливо увидела в глазах мальчика страх и поняла, что он будет покорным. К тому же сейчас бить его было просто лень, она решила подождать следующей провинности и уж тогда наказать по полной. Так, чтоб выл, катался по полу, ревел и умолял о прощении. Она очень любила такие короткие, но жестокие тайные расправы, когда можно было всласть отвести душу, избив маленького негодяя при закрытых дверях, у себя в кабинете, без свидетелей. Тогда можно как следует поглумиться над ним, даже потоптать его ногами, не обращая внимание на истошный рев.
После таких процедур даже самые отъявленные гордецы становились ее маленькими рабами и Евдокия Павловна упивалась своей неограниченной властью над их душами и телами. Потом они спешили выполнить ее самый сумасбродный приказ и униженно заглядывали в глаза, раболепствуя. Вот и теперь она решила дождаться какой-нибудь оплошности Гарика, чтобы избить того желательно до крови и до истошной истерики.
Она поняла, что Гарику должность чесальщика пяток противна и он вряд ли сможет как следует справляться со своими обязанностями. А Мадам будет требовать именно добросовестности и желания, а не просто отрабатывание вечерних часов. Мадам любила, чтобы мальчик для чесания ласкал бы ей ноги подолгу, весь вечер и чтобы при этом он старался бы. Она не любила халтуру. И Евдокия поняла, что характер Гарика придется ломать самым жестоким образом.
И ее это вполне устраивало.

Сейчас надо было найти, к чему бы придраться.
Евдокия Павловна легла на диван, Гарику велела примоститься в ногах, там отныне его место. Место мальчика для чесания пяток.
-Запомни, - вещала она строгим тоном, прикрыв глаза, - Ты не должен высовываться, ты не должен мозолить глаза. Ты должен сидеть тихо, как мышка. И ты должен всегда сидеть у ног той женщины... Ну, в общем, дамы, которой служишь. Это твое рабочее место. Ноги даме надо ласкать так, как ты бы ласкал котенка или маленького щенка. Бережно, осторожно, благоговейно... Мадам устает за день, ей нелегко воспитывать вас, паршивцев, ты должен помочь ей расслабиться и отдохнуть. Поэтому она и позволяет тебе поухаживать за ее ногами...
Гарик стоял на коленях и со всей возможной тщательностью и осторожностью мял и поглаживал ее ступни, которые она сложила одна на одну.
-Теперь попробуй легонько почесать пяточки... - руководила его действиями воспитательница.
Гарик попробовал. Евдокия непроизвольно захихикала от щекотки.
-Не так сильно... Нежно проводи пальцами по всей подошве, сверху вниз а пятку слегка почесывай... И нежно, нежно... ласково... Не забывай, твоя задача, чтобы мне было приятно, чтобы я расслаблялась от твоих почесываний...
Но видимо наука Гарику в голову не шла. Полежав так минут пять-десять, Евдокия Павловна нашла, что ощущения от почесываний не идут ни в какое сравнение от тех же действий предыдущего чесальщика Вени Габова.
Да, надо признать, Веня был мастером в этой области. Чесать и щекотать пятки он приноровился столь искусно, что Евдокия Павловна почти кончала от его упражнений. Да, это было блаженство. Венечке ничего не надо было говорить, он сам бросался разувать ее, сам массировал, сам согревал ножки, если они замерзали... Венечка не брезговал и целовал каждый пальчик, умел, подлец, так пощекотать язычком пяточку или мизинчик, что внизу живота начиналось томление и хотелось... хотелось... хотелось...
А от этого остолопа хочется лишь встать и взять трость. Так видимо и придется сделать...

...Она неожиданно поднялась, села на кровати и, ни слова не говоря, коротко взмахнула страшной тростью. Первый удар пришелся Гарику по голове. Он взвыл, схватился за обожженную болью макушку, повалился на пол. Евдоха подождала, пока он перестанет реветь, приказала строго:
-Встать!
Гарик поднялся с пола, еле сдерживая рыдания. Снова короткий взмах рукой, шипение распоротого воздуха и трость впилась мальчику в плечо. Он скривился, заныл, зажимая ладонью место удара. Евдокия порола его впервые, до этого Гарик как-то ухитрялся избегать этой процедуры. Но по рассказам ребят знал, что бьет она очень жестоко и самое главное - долго. Бесконечно долго, так, что бывает мальчишки даже теряли сознание от ее порки.
Еще один удар попал по локтю и Гарик снова завыл белугой, скрючившись и присев.
-Я сказала - встать! - грозно прикрикнула Евдоха и стала бить быстро, не давая мальчику даже секунды передышки.
В плечо, по попе, по ноге, потом тут же - опять по голове, - удары сыпались так неожиданно, что Гарик не успевал сообразить, куда в следующий раз ужалит его жестокая бамбуковая трость. Он ревел теперь не пытаясь даже сдерживать слезы и чувствовал, что вот-вот заорет от отчаянья в полный голос.
Евдокия тоже поняла это. Истошные вопли ее раздражали, она любила, чтобы наказываемый плакал приглушенно, не привлекая внимания за дверями ее кабинета. Пусть себе орет, пусть давится рыданьями, но не громко. Она иногда даже специально затыкала рот наказываемым каким-нибудь кляпом или просто тряпкой. Сейчас, похоже, придется Гарику не только затыкать рот, но и связывать мерзавца.
Она с сожалением прекратила экзекуцию, хотя чувствовала, что уже начинает заводится...
Ничего, кое-какие приготовления и можно будет спокойно продолжить. Всласть.
Она заставила Гарика раздеться догола, связала ему руки за спиной, подумав чем бы заткнуть ему рот ничего не нашла под рукой. Неожиданная мысль понравилась ей. Она стянула с себя рейтузы, скомкала их и, надавив Гарику пальцами на щеки, заставила раскрыть рот. И - засунула туда комок своих рейтуз. Вот так лучше будет!
Гарик вытаращил глаза и рефлекторно попытался выплюнуть такой кляп. Но нет, Евдоха надавила пальцами так, что комок нейлона уперся ему глотку. Гарик закашлялся.
И тут же на него обрушился целый град жестоких ударов палкой. Евдоха била теперь быстро, ни на что не отвлекаясь, с особой жестокостью целясь в самые чувствительные места тела. Гарик извивался, корчился, ревел и катался по полу, окончательно обезумев от дикой боли. В глазах давно потемнело, горло пересохло от рыданий, он чувствовал знакомое помутнение рассудка и понимал, что вот-вот потеряет сознание и таким образом мученья скоро кончатся.
Но это понимала и Евдокия Павловна. Старая изощренная экзекуторша, она отлично знала болевой порог практически каждого воспитанника пансионата и когда спасительное забытье уже почти овладело Гариком, она неожиданно закончила пороть.
Связанный, измученный мальчик лежал у ее ног и тихо стонал. Она перевернула его ногой на спину, ощупала ступней взмокшее от пота тело. Потавила ногу ему на лицо.
-Ну что, теперь понял, как надо лизать пятки женщине? - спросила она, стараясь унять похотливую дрожь в голосе.
Гарик что-то там промычал под ее разгоряченной потной стопой, снова заскулил. Евдоха жестоко усмехнулась. Жаль, что нельзя запороть его до полусмерти, придравшись к какому-нибудь его прегрешению или проступку. Теперь он под покровительством Мадам, теперь его надо беречь. Но ничего, кто знает, может статься, что Мадам очень скоро разочаруется в своем новом фаворите и тогда она, Евдокия Павловна сделает из него коврик. Тогда можно будет повторить такую процедуру несколько раз подряд, пока из него не получится покорное пресмыкающееся животное.
Евдокия, еле сдерживая нарастающее возбуждение, поспешила развязать пацана и отправить из кабинета. Ей срочно надо было кончить. Ее всю трясло от невозможного сладостного предвкушения...

Отредактировано Шелест (2006-04-12 20:28:32)